ВСЛЕД ЗА МИГРАНТАМИ И ГЕЯМИ ЗА СВОЮ БЕЗОПАСНОСТЬ НАЧИНАЮТ ОПАСАТЬСЯ НОВЫЕ МЕНЬШИНСТВА: ЕВРЕИ. СВЕТЛАНА РЕЙТЕР ПОГОВОРИЛА С ДВУМЯ ЖЕНЩИНАМИ, КОТОРЫЕ ПОЧУВСТВОВАЛИ ПРЯМУЮ УГРОЗУ
Леокадия Френкель координатор программ в Еврейском общинном центре Санкт-Петербурга
Волонтерскую программу помощи детям мигрантов я создала три года назад, в мае.
В основном мы учим русскому языку детей мигрантов из Средней Азии — преимущественно из Узбекистана, есть дети из Киргизии, несколько детей из Грузии.
Два раза в неделю — русский язык, летом каждое воскресенье ходим в музей, выезжаем в Павловск, Петергоф или просто гуляем по городу.
Есть младшая группа — дошкольники и первый класс, с ними мы учим разговорный язык в игре. Со старшими детьми, которые уже читают и пишут, мы учим русский как иностранный. В младшей группе 14 детей, в старшей — 8.
Я не могу сказать, что они постоянно ходят, — кто-то болеет, кто-то уезжает.
В основном мы учим русскому языку детей мигрантов из Средней Азии — преимущественно из Узбекистана, есть дети из Киргизии, несколько детей из Грузии.
Два раза в неделю — русский язык, летом каждое воскресенье ходим в музей, выезжаем в Павловск, Петергоф или просто гуляем по городу.
Есть младшая группа — дошкольники и первый класс, с ними мы учим разговорный язык в игре. Со старшими детьми, которые уже читают и пишут, мы учим русский как иностранный. В младшей группе 14 детей, в старшей — 8.
Я не могу сказать, что они постоянно ходят, — кто-то болеет, кто-то уезжает.
Сама я по образованию филолог, раньше преподавала русский язык и литературу в школе.
По национальности еврейка.
По национальности еврейка.
Когда мы открылись, детьми мигрантов практически никто не занимался.
Никаких занятий не было, никому в голову не приходило, что с ними что-то нужно делать.
Естественно, когда мы открылись, к нам приезжали из разных СМИ — снимали сюжеты, писали статьи.
Когда я читала комментарии к этим статьям, мне иногда становилось не по себе: очень жестко писали о мигрантах, об их детях.
Но то, что случилось сейчас, я и близко предвидеть не могла.
Никаких занятий не было, никому в голову не приходило, что с ними что-то нужно делать.
Естественно, когда мы открылись, к нам приезжали из разных СМИ — снимали сюжеты, писали статьи.
Когда я читала комментарии к этим статьям, мне иногда становилось не по себе: очень жестко писали о мигрантах, об их детях.
Но то, что случилось сейчас, я и близко предвидеть не могла.
Фейсбуке и «ВКонтакте» я вывесила объявление о том, что нам нужны волонтеры: мы ведь не можем взять любого человека, нам нужны профессиональные филологи, умеющие работать с детьми. Взять обычного человека, которому просто жалко мигрантов, мы не можем.
А настоящих преподавателей очень мало.
Поэтому я постоянно вывешиваю в социальных сетях объявления — посмотрите, какие у нас замечательные дети, приходите нам помогать.
А настоящих преподавателей очень мало.
Поэтому я постоянно вывешиваю в социальных сетях объявления — посмотрите, какие у нас замечательные дети, приходите нам помогать.
Не так давно я повесила два очередных объявления.
Одно из них перекопировала «ВКонтакте» некая группа «Нравственность».
Я посмотрела. Модератор «Нравственности», Михаил Кузьмин, составил альбом, где была 161 моя фотография, и опубликовал пост, в котором писал, что жидолиберальная общественность ходит на митинги и учит «черных» детей русскому языку.
Группа эта — абсолютно фашистская и антисемитская.
Они постоянно пишут о том, что большую часть преступлений в России совершают мигранты. О том, что «черные» дети идут в наши школы и портят наших детей, что дети мигрантов — дикие звери, не поддающиеся обучению.
Причем это самое мягкое.
Одно из них перекопировала «ВКонтакте» некая группа «Нравственность».
Я посмотрела. Модератор «Нравственности», Михаил Кузьмин, составил альбом, где была 161 моя фотография, и опубликовал пост, в котором писал, что жидолиберальная общественность ходит на митинги и учит «черных» детей русскому языку.
Группа эта — абсолютно фашистская и антисемитская.
Они постоянно пишут о том, что большую часть преступлений в России совершают мигранты. О том, что «черные» дети идут в наши школы и портят наших детей, что дети мигрантов — дикие звери, не поддающиеся обучению.
Причем это самое мягкое.
 |
| Тамрико Апакидзебывший преподаватель Петербургского института иудаики |
Три с половиной тысячи человек на меня радостно кинулись. Кузьмин вывесил информацию о моем сыне и о моем муже, сделал дополнительный пост о моей семье.
Возмущался: как такое вообще может быть — жиды учат дикарей?!
Им не место в нашем обществе — ни тем, ни другим. Долой жидолиберальную оппозицию! При этом сам Кузьмин, если судить по фотографиям, ходит на ЛГБТ-митинги, бьет гей-активистов.
Он — человек спортивного сложения, тренируется в парке Сосновка: кулачный бой, бокс.
На одной из фотографий он в полицейской форме, с жетоном.
Я не знаю, полицейский ли он на самом деле, но такая фотография есть, как есть и снимки, на которых он зигует на митингах или стоит рядом с депутатом Милоновым.
Самое страшное, конечно, что он не только сидит в соцсетях, он же по улицам ходит. Я пожаловалась в администрацию «ВКонтакте», но мне ответили: «Если эта группа не нравится, не смотрите их материалы, мы закрываем только те группы, которые напрямую угрожают чьей-то жизни».
Я ничего не рассказывала детям мигрантов.
Я хороший учитель, умею работать с детьми. В конце концов, моя задача была в том, чтобы помочь тем, кому хуже, чем мне, а не сделать их жизнь еще более невыносимой.
Понимаете, в школах эти дети обрастают ненавистью — их не любят учителя и боятся одноклассники. Такие вещи рождают ответную агрессию.
Я хороший учитель, умею работать с детьми. В конце концов, моя задача была в том, чтобы помочь тем, кому хуже, чем мне, а не сделать их жизнь еще более невыносимой.
Понимаете, в школах эти дети обрастают ненавистью — их не любят учителя и боятся одноклассники. Такие вещи рождают ответную агрессию.
Мне сложно сказать, угрожают ли люди из «Нравственности» моей жизни.
Если они ходят заниматься кулачными боями в Сосновку, то что мешает им прийти в наш Еврейский центр?
Может, кто-нибудь из трех с половиной тысяч подписчиков решит напрямую мне навредить. И знаете, мне не столько страшно было читать то, что «черножопые ублюдки необучаемы, спросите у любого учителя» и что «жидовка угорает по черножопым гоям», сколько то, что он написал о моем сыне и моем муже.
Вот за свою семью я действительно боюсь.
Если они ходят заниматься кулачными боями в Сосновку, то что мешает им прийти в наш Еврейский центр?
Может, кто-нибудь из трех с половиной тысяч подписчиков решит напрямую мне навредить. И знаете, мне не столько страшно было читать то, что «черножопые ублюдки необучаемы, спросите у любого учителя» и что «жидовка угорает по черножопым гоям», сколько то, что он написал о моем сыне и моем муже.
Вот за свою семью я действительно боюсь.
Сейчас какой-то сумасшедший уровень агрессии. Придет какой-нибудь придурок, я сижу, учу детей. У нас в центре нет охраны с пулеметом. Единственное — я могу об этом публично рассказывать, чтобы себя как-то обезопасить.
Я всегда помню о том, что мигрантам живется хуже, чем мне. У их детей нет кроватей, они спят на полу — хорошо, если на матрасе. При этом они ходят в школу, учатся — сколько могут, пока не уедут.
Я заметила такую вещь: стоит мне очень сильно полюбить какого-то ученика, он сразу уезжает. Они редко учатся дольше двух лет. Были две прекрасные девочки, наполовину киргизки, наполовину узбечки.
Прекрасно рисовали, прекрасно пели. Они здесь были три года, сейчас вернулись домой.
С одной девочкой из Узбекистана, Ситорой, ей сейчас семнадцать лет, я до сих пор переписываюсь.
Я помню, она мне как-то сказала, что ни разу в жизни не была в театре. Вообще ни разу, представляете?
А мы ходим с детьми в театр — если нам бесплатно билеты дают или со скидкой.
С одной девочкой из Узбекистана, Ситорой, ей сейчас семнадцать лет, я до сих пор переписываюсь.
Я помню, она мне как-то сказала, что ни разу в жизни не была в театре. Вообще ни разу, представляете?
А мы ходим с детьми в театр — если нам бесплатно билеты дают или со скидкой.
На зимние каникулы ходили в Кунсткамеру. Узбекские девочки потом спрашивали, почему у китайцев такие странные глаза — узкие.
А я им сказала: «Ну а у меня нос большой, что ж в этом странного? Все люди разные».
А я им сказала: «Ну а у меня нос большой, что ж в этом странного? Все люди разные».
Я переехала в Германию осенью этого года. По образованию — востоковед и религиовед, преподавала в Институте иудаики в Санкт-Петербурге.
С группой «Нравственность» я столкнулась совершенно случайно: год назад, 14 марта, пошла на демонстрацию перед Казанским собором.
С собой у меня было два небольших плаката: «Крым — это Украина» и «Make love, notwar». Несмотря на предостережения, я эти плакаты периодически доставала и не думала о том, что они превращают мои действия в одиночный пикет. Тем более что там были другие люди с плакатами.
С группой «Нравственность» я столкнулась совершенно случайно: год назад, 14 марта, пошла на демонстрацию перед Казанским собором.
С собой у меня было два небольших плаката: «Крым — это Украина» и «Make love, notwar». Несмотря на предостережения, я эти плакаты периодически доставала и не думала о том, что они превращают мои действия в одиночный пикет. Тем более что там были другие люди с плакатами.
В общем, меня довольно быстро повинтили — сначала вместе с мужем, но его из автозака быстро выгнали, а я провела четыре часа в компании семерых, по-моему, полицейских, которые вели себя довольно по-хамски.
Они же меня отвезли в участок.
Они же меня отвезли в участок.
В полиции я раньше никогда не была, поэтому сначала веселилась, а потом, когда у меня забрали паспорт и не давали никому звонить, как-то мне стало не до смеха.
Помимо этих хамоватых ментов был молодой парень неопределенного вида, который довольно любезно себя вел.
Как-то вежливо и с уважением: внимательно слушал, какие вопросы мне полицейские задают.
Он очень возбудился, услышав, что я работаю в Институте иудаики, стал спрашивать, что я там преподаю, долго ли работаю. Потом этого парня отпустили, а мне вручили протокол и велели ждать повестки в суд.
Помимо этих хамоватых ментов был молодой парень неопределенного вида, который довольно любезно себя вел.
Как-то вежливо и с уважением: внимательно слушал, какие вопросы мне полицейские задают.
Он очень возбудился, услышав, что я работаю в Институте иудаики, стал спрашивать, что я там преподаю, долго ли работаю. Потом этого парня отпустили, а мне вручили протокол и велели ждать повестки в суд.
Из полиции я вышла поздно вечером, считая, что очень легко отделалась. На следующий день мне знакомые прислали ссылку на группу «Нравственность».
Оказалось, что мой сосед по ментовке — модератор этой группы Михаил Кузьмин.
Там был его отчет: дескать, шел я в храм Божий на молитву, а меня полицейские, приняв за либераста, арестовали.
Отчет так и назывался — «Кто ходит на либерастические митинги». Там была вся моя биография — причем, что меня больше всего удивило, там были детали, которые он из разговора со мной узнать не мог.
Он совершенно очевидно воспользовался дополнительными источниками.
Оказалось, что мой сосед по ментовке — модератор этой группы Михаил Кузьмин.
Там был его отчет: дескать, шел я в храм Божий на молитву, а меня полицейские, приняв за либераста, арестовали.
Отчет так и назывался — «Кто ходит на либерастические митинги». Там была вся моя биография — причем, что меня больше всего удивило, там были детали, которые он из разговора со мной узнать не мог.
Он совершенно очевидно воспользовался дополнительными источниками.
Естественно, там было написано, что я работаю в Институте иудаики, но выдаю себя за грузинку, хотя сама — ну понятно кто. Было и такое: «Сама девушка в гомосятине не замечена, но гомосеков поддерживает». И самое прекрасное: альбом с моими фотографиями, штук двадцать пять. Одна с митинга, остальное своровано из Фейсбука. Чтобы товарищи знали врага в лицо. Венцом альбома был скриншот из Института иудаики с моим расписанием. Мне стало дурно.
Я просмотрела фотографии самого Кузьмина — зигует, в нацистской униформе. Муж мой написал: «Поганый нацист, немедленно убери фотографии моей жены».
На что Кузьмин охотно ответил: «Я не нацист, потому что все нацисты — жиды».
Больше с ним дискуссию никто не продолжал, зато под моими фотографиями появились комментарии его товарищей по борьбе — сколько бандеровцев меня оттрахало и все в подобном роде.
Я не думала, что мне в жизни придется с чем-то таким столкнуться.
Мы написали заявление в администрацию «ВКонтакте», но группу никто не закрыл.
На что Кузьмин охотно ответил: «Я не нацист, потому что все нацисты — жиды».
Больше с ним дискуссию никто не продолжал, зато под моими фотографиями появились комментарии его товарищей по борьбе — сколько бандеровцев меня оттрахало и все в подобном роде.
Я не думала, что мне в жизни придется с чем-то таким столкнуться.
Мы написали заявление в администрацию «ВКонтакте», но группу никто не закрыл.
Какое-то время я очень боялась. Конечно, в Германию мы уехали не из-за этого, но когда я увидела скриншот своего расписания в институте, то на работу ходить мне стало очень страшно.
У меня были параноидальные явления: на улице накинутся, собаку отравят. У меня еще есть подозрение, что Кузьмин в связке с полицией работает: во-первых, мне кажется, он со мной в полиции сидел в качестве провокатора.
Во-вторых, когда я сидела в автозаке, менты его фамилию несколько раз произнесли.
У меня были параноидальные явления: на улице накинутся, собаку отравят. У меня еще есть подозрение, что Кузьмин в связке с полицией работает: во-первых, мне кажется, он со мной в полиции сидел в качестве провокатора.
Во-вторых, когда я сидела в автозаке, менты его фамилию несколько раз произнесли.
Мы перебрались в Германию в конце августа. Собирались давно, но как-то тормозили, все откладывали. После того марта муж сразу нашел работу, и мы уехали. Больше про Кузьмина я ничего не слышала.
Сообщество «Нравственность» в социальной сети «ВКонтакте» активно работает полтора года. На данный момент в группе около 4000 подписчиков. Основатель и модератор — Михаил Кузьмин, родился 12 апреля 1986 года. Женат. Окончил СЗ РАП (Северо-Западный филиал Российской академии правосудия). Член петербургского филиала партии «Великая Россия».
Русский Еврей