Он оглох.
Не слышит страну. Живёт пропагандой. Сам её создал. Сам ей поверил. Стал её жертвой. Вся страну тащит за собой. В пропасть насилия.
Русские тракеры не собирали колонн. Не принимали решения. Не начинали движения на Москву. Ожидали послания В.В. Путина. Они хотели его слышать. Они и их семьи. Миллионы людей.
Они ему верили.
Думали, он не знает о дорожном поборе. Что это всё устроили чиновники. Главный занят. Много дел. Война, сбитый самолёт, санкции.
Дойдут у него руки – разберётся. Не может не разобраться. Ведь очевидно несправедливо. Глупо. Кризис, а тут новый побор. Их протест не был политическим. Партии его не возглавляли. Тракеры не хотели политики. Подчёркивали, что дело лишь в том, что их грабят. Обложили тройным налогом. Гнали от себя партии. Просили унять грабителей.
Он от них отвернулся. Их предал. Дважды.
Сначала тем, что его пропаганда замолчала возмущение лояльных ему людей. Забила эфир курдами, звоном балалаек наёмной челяди.
Затем тем, что обошёлся с ними как с мусором – не удостоил их даже словом в главном обращении к стране. Равнодушно, с хрустом прошёлся начищенными ботами по запросу миллионов.
Мог им возразить. Не согласиться. Объяснить в послании, что они неправы. Он же не удостоил их ответом. Облил презрительным, злобным молчанием. Бунтовщики. Показал, что они недостойны – ему с ними не о чем разговаривать. Они — пыль, ничто.
Что стало в душах этих людей? Когда погасла последняя надежда? Не знаю. Опустошение, горечь, отчаяние, вскипающая, слепая ярость?
После выступления В.В. Путина они стали строиться в колонны. Они всё же начнут движение на Москву. Они попытаются. Эти небогатые люди. Собравшие последние деньги, чтобы собраться у столицы, пробиться поближе к Кремлю. Чтобы услышали. Сначала ограбленные, теперь оскорблённые.
Наверное, им горько от того, что сегодня попрали их человеческое достоинство.
Теперь им не в кого верить.