Четвёртый месяц я живу в Москве. Сидел дома в Красном Луче до последнего, но «последнее» начало заканчиваться, новых поступлений не было (я о зарплате).
Это в дополнение к тому, о чём уже много было сказано: отсутствие иногда электричества, иногда воды, иногда связи...
Но всегда – спокойствия и ощущения свободы.
Я был почти типичным жителем своего стотысячного шахтёрского города – аполитичным, по инерции следующим идеологемам образца 2004 года: «Пока они там протестуют, мы работаем!»
Почему «почти типичным»?
В 2004 году мне было 14 лет, сейчас – 25. Наверное, я изменился за это время.
Поэтому то, что назвали «Евромайданом», я не так однозначно воспринял.
Жить так, как жили, дальше было нельзя – я это понимал и сочувствовал протестующим.
Но веры в то, что бунт приведёт в правительство качественно новых лидеров, у меня не было. Это первая дилемма.
Дилемма вторая, главная. Именно её я не смог объяснить своим российским знакомым. Почему, если я не поддерживаю «ЛНР-ДНР» и прочую «Новороссию», я автоматически перевожусь в ненавистники России?
«Они же за вас воюют!»
За нас ездят на наших машинах иногда. За нас закрывают предприятия – чтобы нам не работать лишний раз.
«А почему не воюешь?» – Коротко, безаппеляционно.
Спрашивал сантехник, что ремонтировал прорыв у дома, где мы квартиру снимаем. «У меня много знакомых поехали добровольцами...»
Хотелось спросить: зачем поехали? За что воевать? Но я просто молчу.
Один раз попытался объяснить, а меня трусом назвали.
И я, порою, таковым себя чувствую. Есть, правда, обоснование. По состоянию здоровья я некомбатант. Но от того не легче.
Я не смог бы воевать за какую-нибудь из сторон. Убивать украинцев или убивать русских. Ведь на войне надо убивать! Это как?!
Ездил я поездом «Луганск – Киев». И был там проводник Сергей – приятный собеседник, которого я утомил кипятком – что-то не так было с водонагревателем в вагоне...
Мне его убивать? Или россиянина, который воюет «за меня и за Донбасс»?
Ведь мои корни и родственные связи уходят в Россию дальше, чем в Украину.
Все это не мешало говорить по-русски, знать украинский, бывать во Львове и Ростове, радоваться за нашу украинскую сборную по футболу и гордиться российскими хоккеистами. Поэтому нет у меня решимости.
Иногда, повторюсь, стыдно. Я не хочу или не могу ничего делать?
Но я могу не воевать. Могу не писать проникновенные «аналитические» посты в Фейсбуке, могу телевизор не смотреть.
Это я могу. В этом я уверен, это я и делаю.
Вполне возможно, что это расценят как некую «исповедь труса».
Может и так. Но накипело. До последнего буду верить в излечение наших голов.
А война – не лекарство. Поэтому я не воюю.